Будни имперской стражи[СИ] - Матвей Курилкин

– Думаешь, это оттуда эта зараза с новым богом пошла? – спросил Ханыга.

– Очень сомневаюсь. Вообще‑то, если бы это придумал тамошний герцог, ему положено быть в первых рядах. Первый после бога, и все такое. Но нетипичное поведение все равно очень странно. Да и чем боги не шутят, может, мы чего‑то не знаем. И еще интересно, как им удается нейтралитет держать? До Империи, как ни крути далеко, а иноверцы – они вот, рядом. Практически в центре земель, принявших нового бога. Как бельмо на глазу.

– В общем, ты предлагаешь дальше двигаться в Брен?

– Ну, если бы мы знали, где находится источник этих новых идей, то я бы предпочел отправиться туда. Но вы заметили, что Тренни в своих рассказах ничего такого не упоминал? Религия появилась одновременно во многих местах, разом. Так что да, предлагаю действовать от противного. Надо будет осмотреться хорошенько в Ристоне, и если ничего нового не узнаем, отправимся Брен, если у вас более разумных идей нет.

– Вот интересно, там есть спрос на овечью шерсть? Надоела она уже, вы видели, сколько в ней блох? – поинтересовался Ханыга. Он решил прошлую ночь поспать на мягком и теплом, и залез в телегу с товаром. Полночи ворочался среди тюков с шерстью, а потом еще полночи варил одежду, избавляясь от непрошеных гостей.

– Кто о чем, а вшивый о бане! – очень удачно припомнил пословицу шеф. – Ладно, у кого‑то есть еще какие‑нибудь идеи?

Идей ни у кого больше не было, и потому мое предложение было принято.

Утром я проснулся от того, что возле моей палатки топтался кто‑то из циркачей. Не то, чтобы я по шагам узнавал своих спутников, просто никто из них не стал бы прохаживаться у входа, не решаясь нарушить мой чуткий сон. Для побудки было рановато – когда я выглянул, небо на востоке еще только начало светлеть. У костра клевал носом Ханыга – судя по тому, как активно шевелились его уши, он и не думал засыпать. А у входа перетаптывался Тренни. Я с тоской подумал, что сейчас мне предстоит обсуждение моих отношений и Игульфрид. Наверняка парень попытается выяснить, не связывает ли нас что‑нибудь, и как я отнесусь к тому, что он попробует поухаживать за девушкой.

И ошибся.

– О, Сарх, ты уже проснулся! Как хорошо! – я не стал объяснять, благодаря кому я так рано проснулся, вместо этого красноречиво зевнул.

– Я тут видел у тебя метательные звезды, ты ведь хорошо их бросаешь?

Я кивнул. Просыпаться ни свет ни заря еще куда ни шло, но вести осмысленный диалог – увольте.

– В общем, ты же знаешь, Дядька у нас погиб, и мы хотели дать последнее представление, перед тем, как разбежимся… Ну, хоть немного подзаработать на первое время. Я неплохо жонглирую, и еще хожу по канату, огонь глотаю и мечи, Ринка – она скручивается по‑всякому, на руках ходит. Карлик просто народ веселит. А гвоздя, ну, знаешь, изюминки, чего‑то, что народ будоражит, у нас теперь нет. И, в общем, я тут подумал, если вы не очень торопитесь… Ну, в общем, ты бы не мог выступить? Ну, это, понятно, если ты хорошо бросаешь. Раньше это Дядька делал, он ножи бросал, и боролся еще, и фокусы показывал всякие. Мавка у щита стояла и с фокусами помогала. Но это и Ринка может. Они вместе скручивались, а Мавка еще дядьке ас‑сис‑тировала, – последнее слово он произнес по слогам. Мавка сейчас болеет, и в фокусах помочь не может, а Ринка не умеет, но у щита постоять сможет, дело‑то нехитрое, стой да не шевелись. А фокусов все одно у нас никто показать не может, так что и ладно. Поможешь, а?

Я встряхнул головой, пытаясь осознать сказанное. Нельзя объяснять что‑то только проснувшемуся человеку с такой скоростью, да еще пересыпая речь многочисленными "ну, понятное дело" и прочими словами‑паразитами. Кажется, Тренни воспринял мои дерганья, как утвердительный кивок, радостно (но тихо) пробормотал что‑то благодарственное, задумался, и добавил:

– Пойду, посмотрю, может, леди Игульфрид уже проснулась! Хочу ее еще попросить, может, какие колдовские штуки покажет. Народ у нас неизбалованный, за такое точно хорошо заработаем. Вы не подумайте, мы все по‑честному, половина заработанного вам, – и умчался. А я, так и не осознав до конца, на что я только что согласился, уполз обратно в палатку – досыпать.

Часа через три, уже после рассвета, когда я снова проснулся, я вспомнил об утреннем разговоре. Кем‑кем, а комедиантом мне до сих пор быть не приходилось. Предложи мне кто что‑нибудь подобное несколько лет назад, так, пожалуй, оскорбился бы. Сейчас никакого неприятия эта странная идея у меня не вызывала, однако все равно не слишком нравилась. Во‑первых, циркач не может выйти на представление в привычном костюме. Он должен быть наряжен в какие‑нибудь яркие тряпки, как можно сильнее раздражающие глаза зрителей. Такого в моем гардеробе, понятное дело, не водилось. И еще скоморох не может просто выйти, бросить ножи (или звездочки), и уйти восвояси. Нужно позаботиться о том, чтобы зрелище было по‑настоящему увлекательным. Как все это сделать я не знал, и вообще, нечасто мне доводилось посещать цирковые представления. А во‑вторых, привлекать к себе излишнее внимание – это как‑то не слишком профессиональное поведение для разведчика, как мне кажется. Все это нужно было хорошенько обдумать, и посоветоваться со спутниками.

Когда я вышел к нашему костру, спутники уже завтракали. Вернее, завтракали шеф и гоблин, при этом с восторгом наблюдая за совершенно фантастическими, но очень реалистичными иллюзиями, которые показывала для них леди Игульфрид. Какие‑то небывалые животные, призрачное пламя и переливающиеся всеми цветами радуги шары составляли собой безумную феерию красок и движения.

– Доброе утро, Сарх, – радостно поприветствовала меня девушка, – Я так рада, что мы будем участвовать в представлении! Здорово, что нам предложили, правда? Всегда мечтала!

После такого вступления объявить, что не собираюсь участвовать ни в каком представлении было бы жестоко. Я только попытался осторожно намекнуть что нам неплохо бы соблюдать конспирацию. Однако Ханыга неожиданно принял сторону циркачей:

– Ты, конечно, главный спец по здешним местам, но мнится мне, что как раз участвуя в представлениях, лишнего внимания мы привлечь не должны. Я больше опасаюсь за нашу торговую деятельность. Конечно, Игульфрид не должна демонстрировать на публике такие чудеса, как сейчас показывала, не знаю, как здесь, а у нас в Империи такие красоты можно только в больших театрах увидеть. Или еще на приеме у каких‑нибудь градоправителей – я однажды был с дедом, было очень красиво и интересно. Но вообще‑то, почему бы и не помочь хорошим людям?

– Точно, ты ворчишь, потому что сам ужасно не любишь внимания, – подытожил шеф. – Вечно прячешься от разумных, выдумываешь какие‑то причины, чтобы на приемы не ходить. Мы когда в страже служили – ведь ни разу на больших праздниках его рожи не видел. Совершенно антисоциальная личность, – пояснил он коллегам. Так что давай, живо тренироваться, а то прирежешь еще девку при всем честном народе. И это, надо бы Тренни позвать и карлика, пусть расскажут толком, что от вас требуется.

– Ладно, я согласен метать звезды, и вообще делать, что скажете. – Я поднял руки, показывая, что стоящих контраргументов у меня нет. – Объясните только, для чего вам все это понадобилось?

– Потому, что Игульфрид хочет развлечься, потому что мы тоже хотим развлечься, а главное потому, что тебе надо расслабиться. С тех пор, как мы сошли на берег, ты весь напряженный, будто шпион, находящийся в стане врага. Мы, конечно, хорошо тебя знаем, и поэтому заметили, но заинтересованные разумные тоже могут обратить внимание, я думаю. А поскольку мы действительно разведчики и находимся на вражеской территории, ничего такого по нам заметно не должно быть. В самом деле, сид, почему ты не можешь взять себя в руки? Ты бывал в гораздо более опасных ситуациях, нам ли не знать, а сейчас ведешь себя, как юный орк перед первой брачной ночью – делаешь вид, что тебе все нипочем, а на самом деле боишься больше, чем невеста. Чего с тобой такое?

Я ненадолго задумался, вспоминая свое поведение. Шеф был абсолютно прав, как всегда. И я даже понял, почему – на меня давило чувство ответственности за спутников. Раньше за все наши действия, удачи и неудачи отвечал шеф, а мне нужно было просто выполнять задачу. Нет, я, конечно, знал, что от моих действий зависят жизни коллег, и никогда об этом не забывал, но все равно, отвечал только за себя. Теперь все было по‑другому, и это угнетало.

– Пожалуй, ты прав, – вздохнул я. – Действительно, пойдем, спросим, что от нас требуется. И нам нужны костюмы – не можем же мы выступать в походной одежде.

– То‑то же. – Удовлетворенно проворчал шеф. А то ходишь, будто суслик зомбированный. Взбодрись! Нас ждут великие дела! – и махнул рукой Тренни. Последний пристально наблюдал за разговором от своего костра. Увидев, что его зовут, он с готовностью подскочил, и, ухватив под локоть Ринку, торопливо подошел к нам.